Всё / Евгения Богданович

Второй фильм трилогии охватывает тридцатилетие с 1918 по 1948 годы. Невиданное до того времени ни в одной стране мира яркое и массовое еврейское участие во всех сферах государственной политики и культуры. Второй после Ленина вождь Лев Троцкий - основной строитель Красной армии, и основной строитель красного тыла Яков Свердлов, ответственный за «установление советской власти на местах». Витебский комиссар по делам искусств Марк Шагал. Создатели нового киноязыка Сергей Эйзенштейн и Дзига Вертов, мастера фотографии Моисей Напельбаум и Аркадий Шайхет, прижизненные классики легкой музыки Матвей Блантер и Исаак Дунаевский...

В первом фильме трилогии ведущий сопровождает зрителя от Киева, «матери городов русских», где уже в XI веке имелся еврейский квартал, до столичного Петрограда 1917 года. При Екатерине II Россия стала страной с самым большим еврейским населением, а с XIX века «чужие всем и считающие всех чужими» инородцы преодолевают самоизоляцию. Фильм рассказывает о традиционном еврейском укладе жизни и о том, как порывали с ним будущие знаменитые финансисты и промышленники, ученые, деятели искусства, революционеры. О том, как в иностранные языки вошло русское слово pogrom, о «деле Бейлиса», о первой волне эмиграции. Об эсерах и большевиках, расшатавших царский строй, о ближайших соратниках Ленина, вершивших историю страны в октябре 1917 года. О дальнейшей судьбе и самоидентификации «русских евреев» в России и за ее пределами расскажут два следующих фильма трилогии.

Цветаев преподавал в Московском университете историю искусств и новый музей поначалу замышлял, как учебный. Чтобы в одном зале - Античность, в другом – Средневековье, в третьем – Возрождение. Вместо оригиналов планировал разместить копии. С оригиналов скульптур, выставленных в музеях европейских столиц, по заказу Цветаева были сделаны гипсовые слепки. В Москву везли десятки и сотни слепков гигантских статуй, целых памятников, а еще колонн, ворот, гробниц. Гипс тонировали под мрамор, бронзу, дерево – чтоб точь-в-точь.

Откуда в ставропольском парне взялась эта воля, внутренняя свобода, и как он сумел донести ее, не расплескав, до вершин власти.