Лицо любви / The Face of Love

И тут, и там в схожести...

Перечитываю Давида Боровского «Убегающее пространство» и лицом к лицу сталкиваюсь с «Лицом любви». Такие «подарки» называются совпадениями. Или ПРОВЕДЕНИЕМ в нашем обыденном понимании. Рационально не поддающееся объяснению. Синхронистичность — изрёк бы К. Г. Юнг. Божий промысел — многозначительно заметит духовный пастырь… Не знаю — не знаю. Но, такие вещи культивируют и воспитывают в нас человека.

LE CINEMA

Он и она прожили в браке неполных девять лет. Два года назад он умер. Она никак не могла при­выкнуть к одиночеству. В конце рабочего дня до­мой не спешила. Выходные были мукой. Жизнь опус­тела.

Как-то ранним утром на лестнице встретила со­седку по этажу. Вместе опаздывали. «Вчера видела вашего мужа».

Как вчера? Она остановилась.

«В киножурнале. Видимо, случайно попал в кадр».

Хлопнула дверь парадного.

Она отпросилась с работы. Трамвай быстро дом­чал ее к кинотеатру «Зенит».

Она с ним часто здесь бывала. Смотрели все итальянские фильмы. Долго тянулось время до начала сеанса. Погас свет. Мажорная музыка киножурнала. Бод­рый голос диктора. Мелькали кадры хроники. Сердце вот-вот выскочит…

Далеко по тротуару двигалась черно серая масса пешеходов. Вдруг один из толпы резко отделился и стал по диагонали переходить проезжую часть ули­цы. Шел прямо на объектив камеры.

Это был ОН.

Что говорил диктор, она не слышала. Он подходил все ближе и ближе, пока не закрыл собой экран. И она закрыла глаза.

Он шел прямо к ней, в своей светлой куртке… Интересно, когда это было?

На следующем сеансе она не стала досматривать фильм. После журнала вышла на улицу. День угасал. Края тротуара очерчены слежав­шимся тополиным снегом. Оставался еще один сеанс. Последний.

Ночь не спала. Он так хорошо получился. Так четко. Так ясно. Почему он решил перейти улицу в неположенном месте? Может быть, увидел ее…

На следующий день после работы она вновь в кинотеатре. Всю неделю спешила как на свидание.

Что фильм уже другой, она не обратила внима­ние. Сменился и киножурнал. Она растерялась. Вы­бежала в фойе. У буфетчицы узнала, где аппаратная. Дверь, обитая цинком, заперта. Слышались голоса артистов и музыка. Открыл пожилой механик: «Вам что?»

«Вчера… и позавчера… мой муж… в киножурна­ле… мой муж случайно… он умер. Умер два года на­зад. А у вас он живой! Он переходит улицу… Пони­маете… Идет прямо ко мне… Живой! Отдайте. Я… Я вам… Я вам заплачу, сколько скажете. Никто не заметит. Никому он…»

Она заплакала.

Механик посмотрел на круглые жестяные короб­ки, похожие на большие консервы. Кажется, журнал не увезли.

«Приходите завтра. Подумаем. Лучше в это же время».

Она бежала домой с колечком черной целлуло­идной пленки и весь вечер перед лампой разгляды­вала, боясь повредить ленту. Руки не слушались. Она плохо представляла, что делать дальше. На эк­ране он живой, а лента… много-много фотографий…

Вспомнила, что в доме напротив живет всеми забытая артистка немого кино. Он про нее рассказывал.

Преодолевая смущение и стыд, она нажала кноп­ку звонка чужих дверей.

Вышла через час. Глаза ее светились как у Гер­манна, узнавшего тайну трех карт. Не откладывая, помчалась на киностудию. И ездила еще многажды, пока не добилась сво­его.

Пришлось кое-что из дома продать. Кусочек ленты распечатали, повторяя изображе­ние, в нескольких местах «замедляя» движение, пере­вели в восьмимиллиметровый любительский формат. Она была счастлива. Оставалось приобрести про­ектор.

Теперь она вместе с сослуживцами спешит до­мой. Прямо на стене, над кроватью (ковер пришлось снять) он переходит улицу… Он идет к ней. Возвра­щается в толпу и вновь упрямо направляется в ее сторону.

Она не знала, что первый фильм братьев Люмьер, удививший весь мир, назывался «Прибытие поезда».

Пассажиром этого, сто лет назад прибывшего поезда, он вернулся в свой дом, и ее жизнь изменилась.

Пока он шагает на стене, она готовит ужин. Ах, какой он молодец, что вздумал перейти улицу… На­рушить правила… Не захотел шагать в толпе…

Она рассказывает ему, как прошел день…

А когда-нибудь… когда-нибудь… Она верит…

Он сойдет со стены и сядет рядом… Как тогда…

Смерть. Она приходит всегда внезапно и без спроса. Приходит за самыми любимыми и дорогими. Берёт без отдачи, навсегда.

Боль — младшая сестра и вечная спутница, ввергающая в мучительные страдания.

Время — лекарь миротворец, врачеватель истлевших пепелищ.

Жизнь — быстроногий конь увлечённо несущий своего седока.

Все эти «персонажи» умело вплетены в гармоничную историю. И полтора часа на то, чтобы осознать каково это испытать смерть и боль? И полтора часа на то, чтобы понять, что время и жизнь дают новый импульс к существованию. А причуды мироздания таковы, что Вы вновь встречаете «своего» человека и его портрет потрясает Вас «подлинностью». Стоит ли говорить больше и избегнуть раскрытие замысла режиссера? Нет. Не стоит. Перед нами Аннетт Бенинг и Эд Харрис — во всём блеске актёрского мастерства. Доброе кино для семейного просмотра.

Приятно, что Эд Харрис предстаёт перед зрителем в роли мастера живописца — как будто бы передаёт привет самому себе «вчерашнему» — «Поллоку»(2000 г.) и всем нам тоже. Наслаждение.